«Средневековая пехота в бою». История Европы в Средние века

Как мы видели, в средневековых войнах полевые сражения были относительно редки. Случалось даже, что государи или военачальники формально предписывали своим войскам избегать любых крупных столкновений: так поступали Карл V после Пуатье, Людовик XI после Монлери и Карл VII на протяжении большей части своего правления. Война «одержимая» и «воинственная», состоящая из нападений на укрепленные места и их обороны, из малых и больших экспедиций, набегов, авантюр, забирала большую часть времени и сил.

В полевом сражении все видели кульминацию войны, главное событие, определявшее исход кампании, центральный эпизод, с которым, при всей его ограниченности во времени и в пространстве, связывались все страхи, ожидания и надежды . Более того, в связи с ним возникали самые острые тактические проблемы, о чем и пойдет речь далее.

В средневековой военной истории известны не только битвы, представлявшие собой стихийные, беспорядочные столкновения, где командующие играли роль простых предводителей и, не отличаясь от других, держались в бою в первых рядах, где главной заботой воинов было выбрать себе достойного по сану и доблести противника, не думая о своих товарищах по оружию, где все сражались с какой-то священной яростью, но готовы были быстро бежать, как только показалось, что удача изменила им, где всеми действиями руководила жажда личной добычи и выкупных денег, где могла внезапно и неудержимо возникнуть паника с последующим повальным избиением или пленением мгновенно парализованных противников. При всяком описании открытого сражения необходимо избегать двух подводных камней: драматизации и рационализации, т. е. реконструкции a posteriori тактики или крупномасштабной карты, чего, быть может, вовсе не было и даже не предусматривалось .

Тем не менее, критическое изучение источников позволяет выявить существование нескольких фундаментальных, нормативных тактических принципов, следование которым считалось если не обязательным, то, по крайней мере, очень желательным.

Существенно упрощая проблему, можно рассмотреть три составляющих диспозиции – кавалерию, спешившуюся кавалерию и пехоту.

В первом случае кавалерия выстраивалась по вытянутой линии на весьма небольшую глубину, вероятно, в три или четыре ряда. Таким образом, поле сражения шириной в 1 км (случай редкий) могло вместить от 1 500 до 2000 кавалеристов, образовывавших батальон, который составляли стоящие в ряд тактические единицы, называвшиеся знаменами или отрядами, обычно из кровных родственников, членов линьяжа или вассалов, воевавших вместе под одним знаменем, с одним предводителем и общим боевым кличем. Боевой порядок был очень плотным; если воспользоваться расхожими для текстов той эпохи выражениями, кавалеристы с копьями должны были стоять так близко друг от друга, чтобы брошенная перчатка, яблоко или слива не упали бы на землю, а попали на поднятое вверх копье, или чтобы между копьями «и ветерок не пролетел» . В такой боевой линии редко начинали движение все сразу, сектор за сектором, обычно наступая справа ; каждый сектор мог соответствовать соединению, именовавшемуся «эшелоном» («echelle»), позднее ротой или эскадрой . Кавалерийские отряды по данному сигналу медленно трогались с места («медленным аллюром», лат. gradatim, paulatim, gradu lento), сохраняя линию строя; постепенно скорость увеличивалась, достигая максимума в момент столкновения. Говоря о кавалерийских атаках, латинские тексты употребляют многозначительные наречия: сильно, сильнейшим образом, сильно, страстно, стремительно, быстрейшим образом (acriter, acerrime, fortiter, vehementer, impetuose, velocissime) . А Жан де Бюэй рассуждал так: «Конный батальон должен с яростью налетать на противника, но нужно следить за тем, чтобы не проскочить слишком далеко вперед, ибо отклонение от линии боя и возвращение влекут за собой поражение» . Когда кавалерия при атаке сталкивалась с пехотинцами, то ее задачей было нарушить их строй, разбив на мелкие группы, «развалить», «расстроить», «посеять беспорядок». Того же самого добивались в отношении конного противника, но в этом случае стремились добраться до лошадей, чтобы выбить из седла всадников, затем вступали в дело оруженосцы, мародеры, вооруженные слуги, которые завершали дело. Когда атака проваливалась, то кавалеристы отступали, и пока соседние соединения замещали их, они выстраивались и атаковали снова .

Если же наличный состав был слишком многочисленным, чтобы выстроиться в одну боевую линию, то в нескольких десятках метров сзади ставили другие батальоны, составлявшие силы запаса или поддержки, кроме того, часто формировали левое и правое крыло для зашиты флангов или обхода противника. Так что, по крайней мере в позднее Средневековье, армия могла быть разбита на пять корпусов левое и правое крыло, авангард, центральный батальон и арьергард .

Второй важный тактический прием – спешившаяся кавалерия. Вопреки бытовавшему мнению, его возникновение датируется не Столетней войной и не связано с появлением английских лучников на континентальных полях сражений. Если сами французы долгое время игнорировали спешивание кавалерии, то в Империи его использовали весьма часто. По поводу одного из эпизодов крестовых походов в Святую землю, когда в 1148 г. римский король Конрад III и его рыцари сражались пешими, хроника Вильгельма Тирского объясняет, что «тевтонцы обычно так делают, когда того требуют обстоятельства» . Англо-нормандские рыцари также спешивались в битвах при Тенчебре (1106 г.), Бремюле (1119 г.) и Бургтерульде (1124 г.) . Спешившись, кавалеристы в значительной мере теряли мобильность, и рекомендуемая тактика, по крайней мере в позднее Средневековье, состояла в том, чтобы стоять на месте в ожидании, что противник проявит неблагоразумие, двинувшись вперед и атаковав Жан де Бюэй по этому поводу замечает: «Когда сталкиваются друг против друга пехотинцы, то наступающие проигрывают, а те, кто твердо держится на месте, выигрывают» . По его мнению, нужно предусмотреть хорошее обеспечение провиантом, дабы они могли спокойно выжидать; в центре надлежит ставить «самый большой отряд» воинов под штандартом главнокомандующего, по бокам – лучников, наконец, по краям боевой линии – два отряда спешившихся кавалеристов; пажи с лошадьми должны держаться в укрытии сзади» .

Наконец, о пехоте в собственном смысле слова. Ее воинские формирования различались в зависимости от традиций, а также наличного состава, противника, характера местности. Можно выделить следующие диспозиции пехоты: 1) в форме довольно вытянутой «стены», глубиной лишь в несколько человек ; 2) в виде круга, или «короны», которая использовалась швейцарцами, фламандцами и шотландцами, или в битве при Бувине, когда граф Булонский со своей кавалерией отступал после каждой атаки, чтобы передохнуть под прикрытием двойного ряда брабантских пикинеров, стоявших в круг ; 3) массивный и глубокий строй, внутри которого не было пустого места; таков был треугольный «батальон» льежских пехотинцев, плотно стоявших друг к другу, своим «острием» из наиболее решительных людей обращенный к противнику ; армия конфедератов в битве при Муртене (1476 г.), помимо небольшого отряда кавалеристов и авангарда в 5000 человек, состоявшего из отборных швейцарских воинов (арбалетчики, аркебузиры, пикинеры), имела боевое соединение (Gewalthaufen) в форме вытянутого четырехугольника, увенчанного треугольником (построение клином – Keil); по периметру этого соединения, насчитывавшего около 10 000 человек, стояли в четыре ряда пикинеры (с пиками длиной примерно 5,5 м), весь центр занимали алебардщики, оружие которых было длиной лишь 1,8 м; за ним размещался арьергард, меньший по составу, но той же формы (рис. 3); пикинерам надлежало сломать боевой порядок противника, после чего в дело вступали алебардщики; в случае же нападения вражеской кавалерии пикинеры должны были ощетиниться пиками. Современные реконструкции показывают, что при таких условиях корпус в 10 000 человек занимал площадь всего в 60x60 м .

К этим трем видам войск (кавалерия, спешившаяся кавалерия, пехота) могли прибавляться и другие, особенно стрелки (XV в. и кулевринеры) и полевая артиллерия. Поскольку действующие армии включали в себя и конницу и пехоту, то, следовательно, появились предварительно разработанные, весьма сложные гибкие боевые порядки. План сражения, представленный на утверждение бургундскому герцогу Иоанну Бесстрашному и его совету (сентябрь 1417 г.), предусматривал, например, что в случае атаки противника спешиваются как авангард и оба крыла из лучников и арбалетчиков, так и главный батальон, который должен держаться рядом с авангардом, если позволяет пространство, или на 50-60 шагов сзади, а на расстоянии полета стрелы (100-200 м) ставился арьергард, состоящий из 400 тяжелых кавалеристов и 300 стрелков, следящих, чтобы армия не повернула назад. Наконец, дальше, за арьергардом размещался обоз, образуя своего рода укрепленный лагерь. Однако на случай нападения на противника предусматривались другие диспозиции» .

Рис. 3. Боевое построение швейцарцев в битве при Муртене (1476 г.). (По: Grosjean G. Die Murtenschlacht. (54)).

Предписанный Карлом Смелым по Лозаннскому ордонансу (май 1476 г.) идеальный боевой порядок показывает ту степень сложности тактики, какой мог достичь в конце XV в. профессиональный военный (а герцог стремился к максимальному совершенству). Видимо, для того чтобы приспособить свою армию к любым условиям местности, он предусмотрел восемь соединений. В первом выстраивались в линию слева направо 100 кавалеристов ордонансной роты капитана Тальяна, затем 300 лучников из той же роты, 1700 «пеших ребят» Нолена де Бурнонвиля и, наконец, 300 лучников и 100 кавалеристов ордонансной роты капитана Мариано – всего 1800 человек, выбранных среди лучших, под командованием Гийома де Ла Бома, сеньора д"Иллена. Состав второго соединения, сформированного из войск герцогского дома, был еще более сложным: также слева направо чередовались три отряда кавалеристов, три – отряда лучников и три – пехотинцев. Посреди этого элитного корпуса возвышались знаки герцогского достоинства: штандарт Карла Смелого, его вымпел и знамя. Что касается остальных шести соединений, не столь образцовых, то они строились, как и первое: пехота ставилась в центре, а по бокам – поддерживающие ее стрелки и кавалеристы. Восьмое соединение, правда, существовало только в проекте, для усиления бургундской армии в случае подхода савойцев.

Для лучшей координации и для того, чтобы избежать раздробления сил из-за характера местности, предусматривалась перегруппировка этих восьми соединений по два под командованием четырех высших военачальников. При сборе всех сил герцог Бургундский мог, таким образом, располагать 15-20 тысячами воинов (рис. 4).

Реальная диспозиция, которую Карл Смелый был вынужден занять несколько дней спустя в битве при Муртене, свидетельствует о том, что он вовсе не был рабом готовых схем и способен был приноравливаться к условиям местности и противнику. По-видимому, для него одной из основ тактики было взаимодействие различных родов войск – кавалерии, артиллерии, пехоты с холодным оружием и стрелков (карта 7).

На самом деле, ход сражений всегда мог измениться к худшему вследствие недисциплинированности целых отрядов и отдельных воинов, бросавшихся за военной добычей. Однако было бы совершенно ошибочным полагать, что этого не сознавали: во всяком случае, начиная со второй половины Средних веков командующие обычно объявляли о самых строгих карах всех тех, кто по какой бы то ни было причине выходит из строя и нарушает порядок, обобществление всей добычи с последующим ее дележом формально рекомендовалось, хотя и не всегда поощрялось и практиковалось . «Чтобы добыча принадлежала всей армии, нужно запрещать грабежи и объявлять по всем войскам, что нарушение приказа командующего карается казнью через повешение за горло» (Робер де Бальзак).

Также нельзя сказать, что в эпоху Средневековья не понимали, какие преимущества получал командующий, если в день сражения держался на возвышении или в стороне от побоища, избегая, с одной стороны, опасных неожиданностей и получая, с другой стороны, возможность принимать нужные решения в окружении своеобразного штаба .

Рис. 4. Боевое построение бургундцев у Лозанны по ордонансу Карла Смелого (май 1476 г.) (По: Grosjean G. Die Murtenschlacht... (54))

Карта 7. Муртен, 1476 г. План сражения Карла Смелого (По: Grosjean G. Die Murtenschlacht... (54)).

Проклятие богам, какая силища, подумал Тирион, даже зная, что отец вывел на поле боя больше людей. Войско вели капитаны на закованных в железо конях, ехавшие под собственными знаменами. Он заметил лося Хорнвудов, колючую звезду Карстарков, боевой топор лорда Сервина, кольчужный кулак Гловеров...

Джордж Мартин, «Игра престолов»

Обычно фэнтези - романтизированное отражение Европы эпохи средних веков. Культурные элементы, заимствованные с Востока, из римского времени и даже из истории Древнего Египта, тоже встречаются, но не определяют «лица» жанра. Все-таки и мечи в «мире меча и магии», как правило, прямые, и главный маг - Мерлин, и даже драконы не многоглавые русские, не усатые китайские, а непременно западноевропейские.

Мир фэнтези - почти всегда мир феодальный. Он полон королей, герцогов, графов, и, конечно же, рыцарей. Литература, как художественная, так и историческая, дает достаточно полную картину феодального мира, раздробленного на тысячи крошечных владений, в разной степени зависимых друг от друга.

Ополчение

Основой феодальных армий в период раннего средневековья были ополчения свободных крестьян. Первые короли выводили на битву не рыцарей, а множество пеших воинов с луками, копьями и щитами, иногда в легком защитном снаряжении.

Будет ли подобное войско реальной силой либо в первом же бою станет кормом для воронов, - зависело от многих причин. Если ополченец являлся с собственным оружием и не получал предварительно никакой подготовки, то второй вариант был практически неизбежен. Всюду, где правители серьезно рассчитывали на народное ополчение, вооружение в мирное время не хранилось воинами дома. Так было в древнем Риме. Было так и в средневековой Монголии, где пастухи приводили хану лишь лошадей, луки же и стрелы ждали их на складах.

В Скандинавии был найден целый княжеский арсенал, унесенный однажды оползнем. На дне реки оказались полностью оборудованная кузница (с наковальней, клещами, молотами и напильниками), а также свыше 1000 копий, 67 мечей и даже 4 кольчуги. Не было только топоров. Их, по всей видимости, карлы (свободные крестьяне) оставляли у себя, используя в хозяйстве.

Организация снабжения творила чудеса. Так, лучники Англии, постоянно получавшие от короля новые луки, стрелы, а главное - офицеров, которые могли бы вести их в бой, не раз отличались на полях Столетней войны . Французские же свободные крестьяне, более многочисленные, но не имевшие ни материальной поддержки, ни опытных командиров, никак себя не проявили.

Еще большего эффекта можно было достичь, проводя военную подготовку. Ярчайшим примером может служить ополчение швейцарских кантонов, бойцы которого призывались на сборы и хорошо умели действовать в строю. В Англии обучение лучников обеспечивали введенные в моду королем состязания стрелков. Желая выделиться среди других, каждый мужчина упорно упражнялся в свободное время.

С 12 века в Италии, а с начала 14 и в других областях Европы все большее значение на полях сражений получали ополчения городов, значительно более боеспособные, чем крестьянские.

Ополчения горожан отличала четкая цеховая организация и сплоченность. В отличие от крестьян, происходивших из разных деревень, все жители средневекового города знали друг друга. Кроме того, горожане имели собственных начальников, часто опытных пехотных командиров, и лучшее вооружение. Наиболее богатые из них, патриции , выступали даже в полном рыцарском вооружении. Впрочем, и они чаще сражались пешими, зная, что настоящие рыцари превосходят их в конном бою.

Выставляемые городами отряды арбалетчиков, пикинеров, алебардщиков были обычным явлением в средневековых армиях, хотя по численности заметно уступали рыцарской коннице.

Конница

Между 7 и 11 веками, по мере того как седла со стременами все шире распространялись в Европе, резко повышая боевую мощь кавалерии, королям приходилось делать трудный выбор между пехотой и конницей. Число пеших и конных воинов в Средние века находилось в обратной пропорции. Крестьяне не имели возможности одновременно и участвовать в походах, и содержать рыцарей. Создание многочисленной конницы означало освобождение большей части населения от военной службы.

Короли неизменно отдавали предпочтение кавалерии. В 877 году Карл Лысый повелел каждому франку найти себе сеньора. Не странно ли это? Конечно, конный воин сильнее пешего - даже десяти пеших, как считалось в старину. Но рыцарей было мало, а пешим мог выступить каждый мужчина.

На самом деле соотношение было не столь уж неблагоприятным для конницы. Численность ополчений ограничивалась необходимостью включать в снаряжение воина не только оружие, но и запас продовольствия, и транспорт. На каждые 30 человек «судовой рати » должен был приходиться стру, (речное и озерное плоскодонное гребное судно) а на 10 пехотинцев - телега с возчиком.

В поход отправлялась только малая часть крестьян. По законам Новгородских земель, один легковооруженный воин (с топором и луком) мог быть выставлен с двух дворов. Бойца, располагающего ездовой лошадью и кольчугой, снаряжали уже 5 дворов в складчину. Каждый «двор» в то время насчитывал в среднем 13 человек.

В то же время одного конного воина могли содержать 10, а после введения крепостного права и ужесточения эксплуатации - даже 7-8 дворов. Таким образом, каждая тысяча человек населения могла дать либо 40 лучников, либо полтора десятка хорошо вооруженных «хускарлов», или же 10 всадников.

В Западной Европе, где кавалерия была «тяжелее» русской, а рыцарей сопровождали пешие слуги, всадников оказывалось вдвое меньше. Тем не менее 5 конных бойцов, хорошо вооруженных, профессиональных и всегда готовых к походу, считались предпочтительнее 40 лучников.

Большие массы легкой конницы были обычными для восточной Европы и Балкан полувоенными сословиями, подобными русским казакам. Мадьяры в Венгрии, стратиоты в Северной Италии, воины византийских фем занимали обширные наделы лучшей земли, имели собственных начальников и не несли никаких повинностей, кроме воинской. Эти преимущества позволяли им выставлять с двух дворов уже не пешего, а конного легковооруженного воина.

Вопрос снабжения в феодальных армиях стоял чрезвычайно остро. Как правило, воины сами должны были привозить с собой как пищу, так и фураж для лошадей. Но такие запасы истощались быстро.

Если поход затягивался, то снабжение армии ложилось на плечи разъездных торговцев - маркитантов . Доставка грузов в зоне военных действий была делом очень опасным. Маркитантам нередко приходилось защищать свои повозки, зато и брали они за товар втридорога. Зачастую именно в их руках оседала львиная доля военной добычи.

Где же доставали продовольствие маркитанты? Им его поставляли мародеры . Разумеется, грабежом занимались все воины феодальных армий. Но не в интересах командования было отпускать лучших бойцов в малоприбыльные набеги на окрестные деревни - и потому данная задача возлагалась на добровольцев, всяческих разбойников и бродяг, действующих на собственный страх и риск. Орудуя далеко на флангах войска, мародеры не только снабжали маркитантов захваченной провизией, но и сковывали вражеские ополчения, заставляя их сосредоточиться на защите собственных домов.

Наемники

Слабостью феодального войска, конечно же, была его «лоскутность». Армия делилась на множество мелких отрядов, самых разнообразных по составу и численности. Практические издержки подобной организации были очень велики. Нередко во время боя две трети войска - входящая в состав рыцарских «копий » пехота - оставались в лагере.

Сопровождавшие рыцаря кнехты - лучники, арбалетчики, кутилье с боевыми баграми - представляли собой бойцов, хорошо обученных и по своему времени неплохо вооруженных. В мирное время феодальная челядь обороняла замки и выполняла полицейские функции. В походе слуги защищали рыцаря, а перед боем помогали надеть доспехи.

До тех пор, пока «копье» действовало само по себе, кнехты оказывали своему господину неоценимую поддержку. Но в крупном сражении могли принять участие лишь слуги в полном рыцарском вооружении и на соответствующих конях. Стрелки, даже конные, немедленно теряли из виду «своего» рыцаря и не могли уже пробиться к нему, так как вынуждены были держаться на почтительном расстоянии от противника. Оставшись без всякого руководства (ведь рыцарь был не только главным бойцом «копья», но и его командиром), они немедленно превращались в бесполезную толпу.

Пытаясь решить эту проблему, крупнейшие феодалы иногда создавали из своей челяди отряды арбалетчиков, насчитывающие десятки и сотни человек и располагающие собственными пешими командирами. Но содержание подобных подразделений было накладно. Стремясь получить максимальное количество конницы, правитель раздавал наделы рыцарям, а пехоту в военное время нанимал.

Наемники обычно происходили из наиболее отсталых областей Европы, где еще сохранялось большое количество свободного населения. Часто это были норманны, шотландцы, баски-гасконцы . Позже большой славой стали пользоваться отряды горожан - фламандцев и генуэзцев , по тем или иным причинам решивших, что пика и арбалет им милее молота и ткацкого станка. В 14-15 веках в Италии появилась и наемная кавалерия - кондотьеры , состоявшая из обедневших рыцарей. На службу «солдаты удачи» принимались целыми отрядами, во главе с собственными капитанами.

Наемники требовали золота, и в средневековых армиях обычно в 2-4 раза уступали числом рыцарской коннице. Тем не менее даже небольшой отряд таких бойцов мог принести пользу. При Бувине, в 1214 году, граф Булонский выстроил кольцом 700 брабантских пикинеров. Так его рыцари в гуще сражения получили безопасное убежище, где могли дать отдых коням и найти себе новое оружие.

Часто считается, что «рыцарь» - это титул. Но далеко не каждый конный воин был рыцарем, и даже лицо королевской крови могло не принадлежать к этой касте. Рыцарь - младшее командирское звание в средневековой коннице, начальник ее мельчайшего подразделения - «копья ».

Каждый феодал прибывал по призыву своего сеньора с личной «командой». Наиболее бедные «однощитные » рыцари обходились в походе единственным безоружным слугой. Рыцарь «средней руки» приводил с собой оруженосца, а также 3-5 пеших или конных бойцов - кнехтов , или, по-французски, сержантов . Наиболее богатые появлялись во главе маленькой армии.

«Копья» крупных феодалов были настолько велики, что в среднем среди конных копейщиков лишь 20-25% оказывались настоящими рыцарями - владетелями фамильных имений с вымпелами на пиках, гербами на щитах, правом участвовать в турнирах и золотыми шпорами. Большинство же всадников были просто холопами или бедными дворянами, вооружившимися за счет сюзерена.

Рыцарское войско в бою

Тяжеловооруженный всадник с длинным копьем - очень мощная боевая единица. Тем не менее рыцарское войско было не лишено целого ряда слабостей, которыми мог воспользоваться противник. И пользовался. Недаром история доносит до нас столько примеров разгрома «броненосной» конницы Европы.

Существенных изъянов, собственно, было три. Во-первых, феодальное войско было недисциплинированным и неуправляемым. Во-вторых, рыцари часто совершенно не умели действовать в строю, и сражение превращалось в серию поединков. Для того чтобы атаковать галопом «стремя к стремени», требуется хорошая подготовка людей и лошадей. Приобрести ее на турнирах либо упражняясь во дворах замков с кинтаной (чучелом для отработки конного удара копьем) было невозможно.

Наконец, если противник догадывался занять неприступную для кавалерии позицию, отсутствие в войске боеспособной пехоты вело к самым печальным последствиям. И даже если пехота была, командование редко могло ею правильно распорядиться.

Первая проблема решалась относительно легко. Для того чтобы приказы выполнялись, их требовалось просто... отдавать. Большинство средневековых полководцев предпочитало лично участвовать в схватке, и если при этом король что-то кричал, то никто не обращал на него внимания. Но настоящие полководцы, такие как Карл Великий , Вильгельм Завоеватель , Эдуард Черный Принц , действительно руководившие своими войсками, не встречали затруднений с выполнением своих приказов.

Несложно решалась и вторая проблема. Рыцарские ордена, а также дружины королей, насчитывающие в 13 веке сотни, а в 14 (в крупнейших государствах) по 3-4 тысячи конных воинов, давали необходимую выучку для совместных атак.

Куда хуже обстояли дела с пехотой. Европейские полководцы долго не могли научиться организовывать взаимодействие родов войск. Как это ни странно, вполне естественная с точки зрения греков, македонцев, римлян, арабов и русских идея поместить кавалерию на флангах представлялась им диковинной и чуждой.

Чаще всего рыцари на правах лучших воинов (подобно тому, как это делали вожди и дружинники в пешем хирде) стремились встать в первый ряд. Отгороженная стеной конницы, пехота не могла увидеть противника и принести хоть какую-то пользу. Когда рыцари устремлялись вперед, стоящие за ними лучники даже не успевали выпустить стрелы. Зато потом пехота нередко погибала под копытами собственной кавалерии, если та обращалась в бегство.

В 1476 году, в сражении при Грансоне, Бургундский герцог Карл Смелый вывел конницу вперед, чтобы прикрыть развертывание бомбард, из которых собирался обстрелять швейцарскую баталию. А когда пушки были заряжены, приказал рыцарям расступиться. Но как только рыцари начали разворачиваться, находящаяся во второй линии бургундская пехота, приняв этот маневр за отступление, разбежалась.

Пехота, поставленная впереди конницы, также не давала заметных преимуществ. При Куртрэ и при Кресси , бросаясь в атаку, рыцари давили своих же стрелков. Наконец, пехоту часто ставили... на флангах. Так поступали итальянцы, а также ливонские рыцари, размещавшие воинов союзных им прибалтийских племен по бокам от «свиньи». В этом случае пехота избегала потерь, но и кавалерия не могла маневрировать. Рыцарей, впрочем, это не смущало. Их любимой тактикой оставалась прямая атака накоротке.

Борьба с другими расами

Упомянутые недостатки организации, надо признать, редко создавали серьезные затруднения рыцарям, поскольку противником их, как правило, становилось другое феодальное войско. Обе армии обладали одними и теми же сильными и слабыми сторонами.

Но в фэнтези случается всякое. Рыцари могут столкнуться на поле боя с римским легионом, эльфскими лучниками, хирдом подгорного племени, а иногда и с каким-нибудь драконом.

В большинстве случаев можно смело рассчитывать на успех. Лобовую атаку тяжелой конницы трудно отбить, даже если знать как. Противник, волей автора извлеченный из иной эпохи, едва ли будет уметь бороться с кавалерией - нужно лишь приучить коней к виду чудовищ. Ну а дальше... Рыцарское копье ланс , в силу удара которого вложены вес и скорость лошади, пробьет все что угодно.

Хуже, если враг уже имел дело с конницей. Лучники могут занять труднодоступную позицию, да и гномий хирд не возьмешь нахрапом. Те же орки, если судить по «Властелину Колец » Джексона , кое-где умеют ходить строем и носят длинные пики.

Противника на крепкой позиции лучше не атаковать вовсе - рано или поздно он вынужден будет оставить свое укрытие. Перед битвой при Куртрэ , видя, что фламандская фаланга прикрыта с флангов и фронта рвами, французские командиры рассматривали возможность просто выждать, пока противник не уйдет в лагерь. Так же, кстати, рекомендовали поступить и Александру Македонскому, когда он встретил персов, засевших на высоком и обрывистом берегу реки Гарник .

Если же враг сам атакует под прикрытием леса пик, то успех может принести пешая контратака. При Земпахе в 1386 году даже без поддержки стрелков рыцари с кавалерийскими лансами и длинными мечами сумели потеснить баталию. Губительные для лошадей пики против пехоты фактически бесполезны.

* * *

Почти повсеместно в фэнтези человеческая раса представляется наиболее многочисленной, а прочие - вымирающими. Нередко дается и разъяснение такого положения дел: люди развиваются, а нелюди живут прошлым. Что характерно - чужим прошлым. Их военное искусство всегда становится калькой с той или иной подлинной человеческой тактики. Но если германцы изобрели некогда хирд, то они отнюдь не остановились на этом.

Средневековые битвы медленно переходили от стычек плохо организованных военных отрядов к сражениям с применением тактики и маневрирования. Отчасти эта эволюция была ответом на развитие разных типов войск и вооружения и умения им воспользоваться. Первые армии эпохи темного средневековья представляли собой толпы пеших солдат. С развитием тяжелой кавалерии лучшие армии превратились в толпы рыцарей. Пеших солдат использовали для разорения сельскохозяйственных земель и тяжелой работы при осадах. В битвах, однако, пехота находилась под угрозой с обеих сторон, поскольку рыцари стремились встретиться с неприятелем в поединках. Пехота в этот ранний период состояла из феодальных рекрутов и необученных крестьян. Лучники также были полезны при осадах, но и они рисковали быть растоптанными на поле боя.

К концу XV века военачальники добились больших успехов в дисциплинировании рыцарей и создании армий, действующих как одна команда. В английской армии рыцари с недовольством признали лучников, после того, как те продемонстрировали свою ценность в большом количестве сражений. Дисциплина повышалась также по мере того, как все больше и больше рыцарей начинало воевать ради денег и все меньше ради почестей и славы. Наемные солдаты в Италии получили известность в связи с длительными кампаниями, сопровождавшимися относительно малым кровопролитием. К этому времени солдаты всех родов войск стали имуществом, с которым не стоило легко расставаться. Феодальные армии, искавшие славы, превратились в профессиональные армии, больше стремящиеся выжить, чтобы тратить заработанные деньги.

Кавалерийская тактика

Кавалерия обыкновенно делилась на три группы, или дивизии, которые посылались в бой одна за другой. Первая волна должна была прорваться сквозь ряды неприятеля или разбить их так, чтобы могли прорваться вторая или третья волна. Если враг бежал, начиналась настоящая резня.

На практике рыцари действовали по-своему в ущерб любым планам военачальника. Рыцари, главным образом, были заинтересованы в почестях и славе и не стеснялись в средствах в первом ряду первой дивизии. Полная победа в сражении была делом второстепенным по сравнению с личной славой. Сражение за сражением рыцари бросались в атаку, как только видели неприятеля, разрушая любые планы.

Иногда военачальники спешивали рыцарей, чтобы лучше контролировать их. Это был распространенный вариант действий в маленькой армии, имевшей мало шансов в противоборстве атак. Спешенные рыцари поддерживали боевую мощь и моральный дух обычной пехоты. Спешенные рыцари и другие пешие солдаты бились из-за кольев или других военных сооружений, призванных ослабить мощь кавалерийских атак.

Примером недисциплинированного поведения рыцарей стала битва при Креси в 1346 году. Французская армия численно превосходила английскую в несколько раз (сорок тысяч и десять тысяч), имея значительно больше конных рыцарей. Англичане разделились на три группы лучников, защищенных вбитыми в землю кольями. Между этими тремя группами находились две группы спешенных рыцарей. Третья группа спешенных рыцарей удерживалась в резерве. Генуэзские наемные арбалетчики были посланы французским королем, чтобы стрелять по английской пехоте, тогда как он пытался организовать своих рыцарей в три дивизии. Однако арбалеты намокли и оказались неэффективными. Французские рыцари игнорировали усилия своего короля по организации, как только увидели неприятеля, и привели себя в неистовство криками «Убей! Убей!». Потеряв терпение с генуэзцами, французский король приказал своим рыцарям идти в атаку, и они на своем пути растоптали арбалетчиков. Хотя битва продолжалась весь день, пешие английские рыцари и лучники (сохранившие сухими свои тетивы), одержали победу над конными французами, бившимися беспорядочной толпой.

К концу средних веков значение тяжелой кавалерии на поле боя снизилось и стало приблизительно равным значению стрелковых войск и пехоты. К этому времени стала понятна вся тщетность атаки против правильно расставленной и дисциплинированной пехоты. Правила изменились. Частоколы, ямы против лошадей и рвы стали обычной защитой армий против кавалерийских атак. Атаки против многочисленных соединений копьеносцев и лучников или стрелков из огнестрельного оружия оставляли только груду сокрушенных лошадей и людей. Рыцари были вынуждены драться пешими или ждать подходящей возможности для атаки. Разрушительные атаки все еще были возможны, но только в том случае, если враг неорганизованно бежал или находился вне защиты временных полевых сооружений.

Тактика стрелковых войск

Большую часть этой эпохи стрелковые войска состояли из лучников, использовавших луки нескольких типов. Сначала это был короткий лук, затем арбалет и длинный лук. Преимуществом лучников была возможность убивать или ранить врагов на расстоянии, не вступая в рукопашный бой. Значение этих войск было хорошо известно в древние времена, но этот опыт был временно утерян в эпоху темного средневековья. Главными во времена раннего средневековья были воины-рыцари, контролировавшие территорию, а их кодекс требовал поединка с достойным врагом. Убийство стрелами с большого расстояния было позорным с точки зрения рыцарей, поэтому правящий класс мало сделал для развития этого вида вооружения и его эффективного использования.

Однако постепенно стало ясно, что лучники эффективны и в высшей степени полезны и при осадах, и в сражении. Хотя и неохотно, все больше армий уступали им место. Решительная победа Вильяма I при Гастингсе в 1066 году, возможно, была одержана лучниками, хотя его рыцари традиционно получили наивысшие почести. Англосаксы удерживали склон холма и были так защищены сомкнутыми щитами, что нормандским рыцарям было очень трудно прорваться сквозь них. Битва продолжалась весь день. Англосаксы рискнули выйти из-за стены щитов, отчасти, чтобы добраться до нормандских лучников. И когда они вышли, рыцари легко их сшибли. Какое-то время казалось, что норманны должны проиграть, но многие полагают, что сражение выиграли нормандские лучники. Удачным выстрелом был смертельно ранен Гарольд, король англосаксов, и вскоре после этого битва закончилась.

Пешие лучники сражались в многочисленных боевых построениях из сотен или даже тысяч человек. В сотне ярдов от противника выстрел и из арбалета, и из длинного лука мог пробить доспехи. На этом расстоянии лучники стреляли по индивидуальным мишеням. Враг бесился от таких потерь, особенно, если не мог ответить. В идеальной ситуации лучники разбивали неприятельские соединения, стреляя по ним в течение некоторого времени. Неприятель мог прятаться от кавалерийских атак за частоколом, но не мог задержать все летящие в него стрелы. Если враг выходил из-за заграждения и атаковал лучников, в бой вступала дружественная тяжелая кавалерия, хорошо, если вовремя, чтобы спасти лучников. Если соединения неприятеля просто стояли на месте, они могли постепенно переместиться так, что кавалерия получала возможность для успешной атаки.

Лучники активно поддерживались и субсидировались в Англии, поскольку англичане проигрывали в численности при ведении войны на материке. Когда англичане научились использовать большой контингент лучников, они начали выигрывать сражения, даже несмотря на то, что неприятель обычно превосходил их по численности. Англичане разработали метод «стрелового вала», воспользовавшись преимуществом дальнобойности длинного лука. Вместо стрельбы по индивидуальным мишеням, лучники с длинными луками стреляли по площадям, занятым неприятелем. Делая до шести выстрелов в минуту, 3000 лучников с длинными луками могли выпустить 18000 стрел по многочисленным соединениям противника. Воздействие этого стрелового вала на лошадей и людей было разрушительным. Французские рыцари во время Столетней Войны говорили о небе, почерневшем от стрел, и о шуме, который создавали эти метательные орудия при полете.

Арбалетчики стали заметной силой в материковых армиях, особенно в милиции и профессиональных войсках, сформированных городами. Арбалетчик становился готовым к действию солдатом при минимальной подготовке.

К четырнадцатому веку на полях сражений появилось первое примитивное ручное огнестрельное оружие, ручницы. Впоследствии оно стало даже более действенным, чем луки.

Трудностью в использовании лучников было обеспечение их защиты во время стрельбы. Для того чтобы стрельба была эффективной, они должны были находиться очень близко к неприятелю. Английские лучники приносили на поле боя колья и колотушками забивали их в землю перед тем местом, с которого хотели вести обстрел. Эти колья давали им некоторую защиту от вражеской кавалерии. А в деле защиты от неприятельских лучников они полагались на свое оружие. Они находились в невыгодном положении при атаке неприятельской пехоты. Арбалетчики брали в бой огромные щиты, снабженные опорами. Из этих щитов составляли стены, из-за которых люди могли стрелять.

К концу эпохи лучники и копьеносцы действовали вместе в смешанных соединениях. Копья удерживали вражеские рукопашные войска, в то время как стрелковые войска (арбалетчики или стрелки из огнестрельного оружия) вели обстрел неприятеля. Эти смешанные соединения научились передвигаться и атаковать. Вражеская кавалерия была вынуждена отступать перед лицом дисциплинированного смешанного войска копьеносцев и арбалетчиков или стрелков из огнестрельного оружия. Если неприятель не мог нанести ответный удар собственными стрелами и копьями, битва, скорее всего, была проиграна.

Тактика пехоты

Тактика пехоты в период темного средневековья была проста – приблизиться к врагу и вступить в бой. Франки метали свои топоры непосредственно перед сближением, чтобы разрубить врага. Воины рассчитывали на победу за счет силы и свирепости.

Развитие рыцарства временно затмило пехоту на поле боя, главным образом, потому что дисциплинированной и хорошо обученной пехоты тогда не существовало. Пешие солдаты армий раннего средневековья были в основном плохо вооруженными и плохо обученными крестьянами.

Саксы и викинги придумали оборонительную тактику, называемую стеной щитов. Воины стояли вплотную друг к другу, сдвинув длинные щиты, образующие заграждение. Это помогало им защититься от лучников и кавалерии, которых не было в их армиях.

Возрождение пехоты произошло в районах, не имевших ресурсов для содержания тяжелой кавалерии, — в холмистых странах, как Шотландия и Швейцария, и в растущих городах. По необходимости эти два сектора нашли способы выводить на поле боя действенные армии с малочисленной кавалерией или полным ее отсутствием. Обе группы обнаружили, что лошади не пойдут в атаку на заграждение из острых кольев или наконечников копий. Дисциплинированное войско копьеносцев могло остановить элитные части тяжелой кавалерии более богатых народов и сеньоров за малую долю от стоимости войска тяжелой кавалерии.

Боевой порядок шилтрон, представлявший собой круг копьеносцев, шотландцы начали использовать во времена войн за независимость в конце тринадцатого века (отражено в кинофильме «Храброе сердце»). Они поняли, что шилтрон является эффективным оборонительным построением. Роберт Брюс предлагал английским рыцарям сражаться только на болотистой местности, что сильно затрудняло атаку тяжелой кавалерии.

Широкую известность получили швейцарские копьеносцы. Они по существу возродили греческие фаланги и добились больших успехов, сражаясь длинным древковым оружием. Они создали квадрат копьеносцев. Четыре внешние шеренги держали копья почти горизонтально, слегка наклонив вниз. Это было эффективным заграждением против кавалерии. Задние шеренги использовали древки с лезвиями, чтобы атаковать неприятеля, приближавшегося к построению. Швейцарцы были так хорошо обучены, что их отряд мог относительно быстро передвигаться, благодаря чему им удалось превратить оборонительное построение в эффективный боевой порядок нападения.

Ответом на появление боевых порядков копьеносцев стала артиллерия, которая пробивала бреши в плотных шеренгах войск. Первыми ее эффективное использование начали Испанцы. С копьеносцами также успешно сражались испанские щитоносцы, вооруженные мечами. Это были солдаты в легких доспехах, которые могли легко передвигаться среди копий и эффективно сражаться короткими мечами. Их щиты были маленькими и удобными. В конце эпохи средневековья испанцы также первыми стали экспериментировать, объединяя копьеносцев, мечников и стрелков из огнестрельного оружия в одном боевом построении. Это было эффективное войско, которое могло использовать любое оружие на любой местности и для защиты, и для нападения. В конце этой эпохи испанцы были самой эффективной военной силой в Европе.

Битвы Средневековья

Независимо от того, стремились полководцы к открытому и решительному противостоянию или нет, сражения являлись характерной особенностью войн эпохи Средневековья. Современники всегда увлеченно писали о них. В этих описаниях чувствуется волнующая драма рыцарских поединков, особенным восторгом отмечены героические поступки и храбрость воинов. Роль рыцарей в сражениях служит предметом научных дебатов. Историки-ревизионисты в 1980-е–1990-е гг. преуменьшали роль тяжелой кавалерии, одновременно подчеркивая важность пехоты, долгое время игнорируемой по причине того, что большинство хронистов сосредотачивали свое внимание на доблести полководцев и принцев. «Крестовый поход» против ревизионистов возглавил Джон Франс, убедительно показав, что многие из них зашли чересчур далеко, так незаслуженно принижая значение кавалерии, сила которой - утверждает он - всегда заключалась в ее подвижности. Естественно, несмотря на всю суматоху, связанную с «военной революцией» Позднего Средневековья, конный рыцарь продолжал оставаться существенным компонентом армий на протяжении всего периода. Когда Карл VIII вторгся в Италию в 1494 году, половину его армии составляла тяжелая кавалерия. Огромные средства, истраченные на содержание такого войска, были связаны с тем почетом, который до сих пор оказывался рыцарям.

Истина, как всегда, лежит где-то посередине - и пехота, и кавалерия являлись жизненно важными составляющими любой армии. В истории войн Средневековья отмечено множество побед кавалерии над пехотой, и наоборот. Так, тяжелая кавалерия решила исход битвы при Гастингсе в 1066 году; у Яффы в 1192 году понадобилось всего с десяток рыцарей, чтобы отогнать мусульман; и именно мусульманская тяжелая кавалерия повлияла на исход битвы под Никополом в Болгарии в 1396 году, что привело к массовой сдаче в плен французов. Тезис «военная революция» подкрепляется участившимися победами пехотинцев над конными воинами в XIII–XIV вв. Так случилось при Куртре в 1302 году, при Креси - в 1346 году и Муртене (Швейцария) в 1476 году, когда кавалерия Карла Смелого не смогла предотвратить избиение его войска швейцарскими пикинерами. Но пехота побеждала кавалерию и намного раньше. В 1176 году, задолго до любой «революции», конница императора Фридриха Великого была разгромлена пешим войском Ломбардской лиги под Леньяно, неподалеку от Милана. Десятилетие спустя, в 1188 г., в бою под городом Жизор в Нормандии английские пешие солдаты отбили две атаки французской кавалерии, считавшейся европейской элитой. В «Истории Уильяма Маршала» отмечается, как французы «устремились в атаку » и были встречены анжуйской пехотой, «которая не разбежалась от бешеного натиска, а встретила их копьями ». По-видимому, среди пехотинцев потерь вообще не было.

Вероятно, еще более поучительными являются сражения начала XII века, как при Бремюле в 1119 году, когда Генрих I приказал своим рыцарям спешиться и, слившись с пехотой, смог разгромить французскую кавалерию. Уильям Тирский сообщает, что во время второго крестового похода в конце 1140-х гг. немецкие рыцари по привычке спешивались во время битвы. В летописях пишут, что франки сражались пешими еще в 891 г., в битве при Диле в Бельгии. Все дело в том, что рыцари являлись универсальными воинами, это были грозные, профессиональные машины для убийства, которые могли адаптироваться к ведению боя как пешими, так и верхом.

Споры по поводу превосходства пехоты над кавалерией и наоборот могут вводить в заблуждение. Лишь немногие сражения можно охарактеризовать как столкновение конных и пеших в чистом виде. В подавляющем большинстве битв, в том числе и в упомянутых выше, исход (если таковой можно было в конце точно определить) решался тактическим построением и боевыми способностями кавалерии, пехоты и лучников, а также их умением взаимодействовать друг с другом. Различные подразделения в войсках выполняли соответствующие функции, которые в зависимости от обстоятельств могли меняться. Тяжелая кавалерия предназначалась для нанесения мощного удара, способного расколоть ряды противника, или, как в битве при Гастингсе, для имитации бегства, чтобы выманить на себя пехоту. Но, как уже упоминалось выше, рыцари могли также обороняться и в пешем строю. Лучники и копейщики обстреливали противника, облегчая тем самым задачу кавалерии, и, конечно, они использовались и для поражения конницы противника. Пехота обеспечивала стену-щит для кавалерии, но пехота применялась и для атаки, наступая вторым эшелоном после конницы. Рыцари могли наступать и в пешем строю (то, чего французы толком не научились делать вплоть до 1415 г., как продемонстрировал Азенкур). Нельзя сбрасывать со счетов массу других факторов, определяющих исход сражения: полководческий талант командира, моральный дух, умелое расположение на местности, обученность войска и дисциплину, и так далее.

Последний из упомянутых факторов - дисциплина - заслуживает особого внимания, поскольку командная структура и ее нарушения часто оказывали влияние на современное понимание зверств, совершаемых во время ведения военных действий. Эффективность в моменты боя часто зависит от дисциплины и строгого выполнения приказов. Да, есть доля правды в том, что средневековые армии частично состояли из боязливых крестьян, готовых обратиться в бегство, а рыцарям не терпелось добраться до врага. И все же точка зрения Чарльза Омана о том, что рыцари были просто молодыми аристократами-любителями, которые беспорядочно бросались в драку, едва почуяв кровь, - это просто пародия, которая, к сожалению, еще жива и поныне. В недавно изданном очерке о стремлении к славе нобелевский лауреат физик Стивен Уэйнберг пишет о «безрассудстве в таких масштабах, которые даже средневековый рыцарь счел бы невероятными ». Для кавалерии жизненно важно было сохранять боевой порядок: успешная атака зависела от огромного веса и мощи конницы, двигавшейся в сомкнутом строю. Важность этого признавали и полководцы, и писатели. Молодой Эдуард III во время Уэрдейлской кампании в 1327 году сообщил своим подданным, что убьет всякого, кто посмеет атаковать без соответствующего на то приказа. Жуанвиль приводит пример начала XIII века: во время первого похода Людовика Святого в Египет, Готье Д’Отреш ослушался строгого приказа, нарушил строй и был смертельно ранен. Ни летописец, ни король не испытали к нему особого сочувствия.

Естественно, подобная сиюминутная удаль часто проявлялась в битвах. В походе на Яффу в 1191 году войско крестоносцев под начатом Ричарда Львиное Сердце неоднократно подвергалось болезненным уколам со стороны мусульман. Ричард разослал приказ любой ценой сохранять боевой порядок, несмотря на провокации противника. Рыцари-госпитальеры, которые, находясь в арьергарде армии, приняли на себя основную тяжесть мусульманских ударов, несли больше потерь (в основном, от вражеских лучников) и теряли больше лошадей, чем другие части крестоносцев. Не дождавшись сигнала к контратаке, двое рыцарей - одного из них, согласно летописи, звали Маршал, - пришпорили коней и бросились на врага. За ними вслед тут же устремилась вся кавалерия госпитальеров. Увидев это, Ричард бросил в атаку и собственных рыцарей. Не сделай он этого, могла случиться катастрофа. Внезапная контратака, а главное, численность рыцарей, в ней участвующих, сделала свое дело, и крестоносцы наголову разбили мусульман. Вдохновленный этим успехом Ричард повел свое войско дальше. (Однако подобная бравада имела и свои пределы: тот же Ричард погиб в 1199 году при осаде французской крепости).

Приказы отдавались не только в устной форме, когда могли быть неверно истолкованы. Их записывали на пергаменте, причем очень подробно. Роджер Хоуден приводит драконовские правила, установленные тем же Ричардом для поддержания дисциплины на судах, отплывающих в Святую Землю:

Всякий, кто убьет кого-нибудь, будет привязан к мертвецу и, если это случится в море, будет выброшен за борт, а если на земле, то похоронен заживо вместе с убитым. Если законные свидетели подтвердят, что кто-то обнажил нож против товарища, то его руку надлежит отрубить. Если кто-нибудь ударит товарища, не пролив его кровь, то его надлежит три раза окунуть в море. Брань или богохульство наказывается штрафами в соответствии с числом проступков. Осужденного в воровстве надлежит обрить, обмазать смолой, извалять в перьях и высадить на берег при первой возможности.

Подобные указы издавал не только Ричард. Любого солдата крестоносного войска, замеченного в азартных играх, надлежало пороть, раздев донага, в течение трех дней в военном лагере. Моряки отделывались более легким наказанием: поутру их окунали в море.

Правила о поведении на войне были типичны для Средневековья: Ричард II издал свои предписания в 1385 г. в Дареме; Генрих V - в 1415 г. в Арфлере. Эти указы были направлены на защиту мирного населения и духовенства, они запрещали разорение и мародерство. Что касается Генриха, то он желал заручиться поддержкой жителей Нормандии как верных и надежных подданных. Но не все подобные директивы отличались продуманностью. Двадцать лет спустя сэр Джон Фальстаф отдавал приказы о ведении чрезвычайной, неограниченной войны - guerre mortelle , войны на истребление. Он стремился жестоко подавить выступления французских мятежников. Резню и насилие предстояло официально санкционировать, как и полное разложение дисциплины в воинских рядах.

Потеря дисциплины на поле боя могла спровоцировать поражение. Во время любого сражения существовала опасность превращения кавалеристов в безжалостных убийц, топчущих и добивающих разбегающуюся пехоту. Ниже приводится отчет Вильгельма Пуатье о последствиях битвы при Гастингсе.

[Англичане] обратились в бегство, как только у них появилась такая возможность, некоторые - верхом на отобранных у товарищей лошадях, многие - пешими. У тех, кто сражался, не хватало сил спастись бегством, они лежали в лужах собственной крови. Желание спастись придавало силы остальным. Многие погибли в лесной чаще, многие - на пути своих преследователей. Нормандцы преследовали их и убивали, доводя все дело до надлежащего завершения, заодно топча копытами своих лошадей и живых, и мертвых.

Мы уже убедились, что рыцарство предоставляло обладателям этого статуса существенную защиту и безопасность, и больше всего доставалось именно бедной пехоте. Но так было не всегда: сам характер войны, отношение к противнику, классовая ненависть, религиозные убеждения, этническая и национальная принадлежность - все это могло самым серьезным образом повлиять на уровень потерь. Филипп Контамин исследует эту степень риска в своем классическом труде «Война в средние века». На Западе, отмечает он, внутриобщинная война, даже с участием знати, могла носить особенно беспощадный характер - в таких случаях пленников ради выкупа брали очень редко. Великий хронист-историк Фруассар неодобрительно пишет о фризах, открыто сопротивлявшихся войскам англичан, французов и фламандцев в 1396 году: они отказывались сдаваться, предпочитая погибать свободными, не брали пленников ради выкупа. Что касается тех немногочисленных пленников, которых они захватили, то они не передавались противнику в обмен на своих. Фризы оставляли их «умирать одного за другим в тюрьме ». «А если они сочтут, что никто из их людей не попал в плен к неприятелю, то всех пленников наверняка предадут смерти ». Неудивительно тогда, что «согласно общему правилу, - как утверждает Фруассар, - наибольшие потери несет побежденная сторона ».

Выяснить подробные списки потерь нелегко, зачастую невозможно, особенно когда уровень потерь очень высок, а подтвердить данные того или иного летописного источника тоже достаточно трудно. Так, убитые в шотландском сражении под Данбаром в 1296 году, согласно утверждениям четырех хронистов - современников тех событий, исчислялись 22 000, 30 000 и 100 000 человек (двое сошлись на самой скромной цифре). И снова приходится говорить о том, что среди павших обычно наибольшего внимания заслуживали дворяне, и по этой причине уровень потерь среди знати известен намного лучше. Сочетание рыцарского кодекса чести и прочных доспехов обычно помогало держать потери среди рыцарей на более низком уровне, поэтому когда в битве при Баннокберне в 1314 году погибло почти сорок английских рыцарей, то это считалось целым событием. К началу XIV столетия потери среди рыцарей и пеших воинов стали расти. При разгроме французов под Пуатье в 1356 году были убиты девятнадцать членов ведущих дворянских семейств, помимо 2000 простых воинов; в резне под Азенкуром погибли почти сто представителей знати (в том числе три герцога), полторы тысячи рыцарей и почти 4000 простых воинов. В обоих случаях уровень потерь для французской кавалерии составил приблизительно сорок процентов. Достаточно сравнить эти потери с результатом битвы при Бремюле в 1119 году, во время которой Ордерик Виталий насчитал всего трех убитых из 900 участвующих в сражении рыцарей. Согласно общему подсчету, в средние века побежденные армии несли потери в размере от двадцати до пятидесяти процентов живой силы.

Изучая последствия битвы при Ватерлоо, Веллингтон обратился к человеческой цене войны, заявив, что «после проигранной битвы самым большим несчастьем является битва выигранная ». Средневековые хронисты не всегда были склонны к таким размышлениям, как демонстрирует приводимый ниже живописный отрывок. Его написал арабский летописец, наблюдавший битву при Хаттине в 1187 году, когда Саладин разгромил армию крестоносцев. Эти слова запросто подошли бы к описанию любой батальной сцены Средневековья:

Мертвыми были усеяны холмы и долины… Хаттин избавился от их душ, и аромат победы густо смешивался с вонью от разлагающихся трупов. Я проходил мимо них и видел повсюду окровавленные части тел, раскроенные черепа, изуродованные носы, отрезанные уши, разрубленные шеи, выколотые глаза, вспоротые животы, выпавшие наружу внутренности, обагренные кровью волосы, исполосованные туловища, отрубленные пальцы… Перерубленные пополам тела, пробитые стрелами лбы, торчащие наружу ребра… безжизненные лица, зияющие раны, последние вздохи умирающих… реки крови… О, сладостные реки победы! О, долгожданное утешение!

Как мы убедимся ниже, это еще не самая ужасная бойня! Даже реки пролитой крови порой не удовлетворяли победителей.